Владимир Высоцкий на своих концертах часто любил повторять: я никогда не думал, что буду выступать перед такими большими аудиториями, писал для друзей, для небольшого дружеского круга (называл имена - Шукшин, Тарковский, Макаров, Качарян, Туманов)... Тем не менее искусство владеть залом было присуще ему в полной мере, не только как профессиональному артисту, но и просто как личности, как человеку. Недаром он смело просил зажигать свет в любом зале, никогда не работал в полутьме, просил поменьше хлопать, смело заговаривал с теми, кто писал записки или что-то выкрикивал. Это была его стихия. Он в ней чувствовал себя как рыба в воде.
- На какие горы вы совершали восхождения? Оказывал ли на вас эмоциональное воздействие альпинизм или другие виды спорта?
- Безусловно. Ну даже и говорить нечего. Вы знаете, из-за этого получилась целая серия песен, когда я был в горах под Ушбой. Я на вершине не был, мы ее так и не прошли, но мы совершали восхождения многочасовые, довольно сложные. В некоторых местах меня, просто как рюкзак, поднимали ребята. Тогда еще было полно сил. Но, к сожалению, ни на каких вершинах я не был - кроме, может быть, некоторых творческих вершин, о которых знаю только я сам. А по поводу воздействия эмоционального - альпинизм на меня оказывал колоссальное воздействие в свое время. Я не мог жить без гор, и каждый день, который у меня выдавался свободным, я обязательно туда вылетал - просто хотя бы подышать горным воздухом безо всяких восхождений.
- Расскажите о какой-нибудь песне, которая имеет свою историю.
- Это песня "Москва - Одесса", которую я написал не специально для спектакля Театра сатиры, а раньше. Просто я однажды сидел трое суток в аэропорту во Внуково. Уже из принципа просто сидел. Значит, то погрузят нас в самолет, то потом выведут. Я даже там организовал забастовку сидячую, в самолете, но у нас появились штрейкбрехеры и от холода убежали. Потом мы ходили, подымали восстание. В общем, целые движения масс там были гигантские. Вот. Ну, это кончилось тем, что все-таки мы улетели в Одессу, а посадили нас в Симферополе.
... В фильм "Вертикаль" я не собирался писать песни, а вот эту песню я написал случайно ("Здесь вам не равнина, здесь климат иной"). Мы просто занимались, у нас были ледовые занятия, и в это время погибла группа... не погибла, а потерпела бедствие одна группа из ЦСКА, а погиб такой майор Жевлюк, знаменитый был тогда альпинист. Они просто вышли в три часа дня, в самый камнепад. Знаете, солнышко подпечет в горах, и начинают сходить камни. И вот они, для того чтобы установить рекорд, раньше дойти до вершины, вышли в это время. Их побило камнями. Двое были ранены, один погиб, а двое оставшихся здоровыми, их товарищи, которые с ними шли в связке, они вот на таком карнизике двое суток терпели, чтобы помогать спускать... Нельзя было подойти, вертолет даже не мог приблизиться, непогода началась. И они опустили этих раненых своих ребят. А мы им уже помогали, потому что мы ближе всех были, спускаться по морене. Я видел, как они себя ведут. Слова из этой песни очень часто высекают, пишут на камнях, на могилах альпинистов или на месте их гибели.
- Меняете ли вы в своих песнях слова и музыку и почему?
- Понимаете, это дело живое и живучее. Авторская песня из-за того, что это... просто манера беседовать с людьми, это ведь очень подвижная вещь. Она допускает импровизацию - мои слова, моя музыка, потому, что хочу, то и делаю. Глядишь, какое слово выкину, другое вставлю. На ходу меняю темпы и ритмы всех этих вещей. Иногда даже мелодию. Просто чувствуешь каким-то шестым чувством. А вы воспринимаете это не глазом, не ухом, не носом - а вот именно каким-то подсознанием, воспринимаете атмосферу, которая складывается между нами. Это есть самая большая ценность в авторской песне.
